В последнее время стало модно говорить, что Антонио Грамши не бывшего последователем ни Маркса, ни Ленина. Я думаю, что это какое-то недоразумение. Хотя подобные заявления звучат современно, они очень далеки от истины и тех конкретных текстов, которые написаны рукой Грамши. Конечно, сегодня многое в России, связное с именами клас­сиков марксизма, является в определенной мере запретным, что и порождает, на мой взгляд, подобные недоразумения. Но в науке запретных тем не бывает, поэтому я постараюсь показать, в чем состояла органическая связь Грамши и Маркса, Грамши и Ленина в понимании революции и связанной с ней "философии практики". Одновременно, я хотел бы провести различие между взглядами Грамши и так называемым "ортодоксальным марксизмом", представленным такими именами, как Плеханов и Бухарин.

Антонио Грамши всегда считал себя учеником Маркса и Ленина. Он видел в них мыслителей и революционеров, создавших и развивших оригинальное историко-материалистическое мировоззрение (Weltanschauimgen), которое принципиально отличалось от всех других мировоззрений своей диалектикой и практической направленностью. От­сюда и название этого мировоззрения - "философия практики". Маркс -основатель и творец данного мировоззрения. Ленин, или, как его конспиративно называл Грамши, Иличи — продолжатель дела Маркса в новых исторических условиях, воплотитель его мировоззрения в жизнь. По Грамши, противопоставлять Маркса и Ленина - это противопоставлять одну сторону марксистского мировоззрения другой, теорию практике, мысль действию. Марксизм или "философия практики", по Грамши, представляет собой единство теории и практики, мысли и действия. В нем полностью осуществлен "переход от утопии к науке и от науки к действию".
Без нового мировоззрения невозможно предвидение и осмысление социалистической революции, которую на практике реализовал Ленин и его соратники по большевистской партии. Ленину принадлежит идея гегемонии рабочего класса, которую позднее возьмет на вооружение и разовьет Грамши. По мнению последнего, осуществление гегемонии рабочего класса в социалистической революции и создание нового рабочего государства, которое осуществил Ленин, равносильно созданию нового мировоззрения. Он писал: "Создание руководящего класса (то есть государства) равноценно созданию Weltanschauungen".1 Или ".. .Теоретизация и осуществление гегемонии, проделанное Иличи, явились великим "метафизическим" событием".2

Грамши учился у Ленина не случайно. Было много схожего в историческом развитии России и Италии. Россия, как известно, на рубеже веков переживала становление капитализма в условиях сохранения са-модержавно-помещечьего строя. Нечто похожее было и в Италии, где, имелось существенное противоречие между промышленно развитым Севером и отсталым крестьянским Югом, где сохранились многие феодальные пережитки, включая помещичье землевладение.

Ленин считал, что в России буржуазно-демократическая революция будет иметь свою специфику, связанную с тем, что буржуазия к началу XX века перестала быть революционным классом. В этой связи Ленин бился над проблемой союзников рабочего класса в предстоящей революции. Анализируя противоречия развития капитализма в России, он приходит к выводу о том, что в XX веке главным союзником пролетариата будет крестьянство, а не буржуазия, которая, пугаясь назревающей революции, шла на союз с помещиками. При этом он ссылался на Маркса, который говорил о поддержке рабочего движения "вторым изданием" крестьянской войны.

Грамши, в свою очередь, также считал социалистическую революцию закономерным явлением в истории. Называя эту революцию "переворачиванием практики", он связывал с нею не только смену социальных групп, или классов у власти, но качественное изменение всего общества, всей капиталистической формации, начиная с ее материального базиса и кончая идеологической надстройкой. Так же как и Ленин он мыслит грядущую революцию не только как узко классовое явление, а как мощную народную акцию, в которой участвуют все угнетенные слои общества.

Исследуя проблему союзников рабочего класса применительно к Италии, он приходит к выводу, что эта во многом проблема союза Севера и Юга Италии, то есть промышленного Севера с его рабочим классом и сельскохозяйственным Югом, представленным крестьянством. Отстаивая вслед за Лениным идею союза рабочего класса и крестьянства, Грамши, как политический деятель и член социалистической партии, много внимания уделяет изменению сознания рабочих, нередко презрительно относящихся к крестьянам Юга. Одновременно он призывает левые силы преодолеть цеховую и классовую раздробленность рабочего класса, борется против традиционной гегемонии эксплуататорских классов над крестьянами Юга и рабочими Севера, К сожалению, эту тактику не понимали и не принимали руководители социалистической партии, придерживающиеся сугубо оппортунистической линии.

На становление Грамши как крупного политика большое влияние оказало восстание рабочих Турина в августе 1917 года, в котором он принимал деятельное участие. После этого восстания он становится секретарем Туринской секции социалистической партии, что позволяло ему делать ряд политических заявлений в духе "философии практики", в духе революционного марксизма. В этой связи, трудно согласиться с сугубо абстрактной интерпретацией "левизны" Антонио Грамши, о которой говорил в своем докладе Е. Петренко.

Как известно, стратегия и революционная тактика Ленина и большевиков полностью оправдались в годы Февральской и Октябрьской революции. В ходе этих революций рабочему классу и идущему за ним крестьянству пришлось осуществлять на практике наряду с задачами буржуазно-демократической революции (решение проблемы земли, мира, национального самоопределения), задачи революции социалистической (организация советской власти, обобществление основных средств производства, культурная революция и др.).

Антонио Грамши и его товарищи по партии с воодушевлением встретили Февральскую, а затем Октябрьскую революцию в России. Они увидели в них подтверждение революционного духа марксизма, его практической направленности. В этой связи Грамши призывал своих сторонников по социалистической партии повторить в Италии опыт русских большевиков. Лозунг "Сделать так, как в России!" был одним из популярных социалистических лозунгов в Италии сразу после Октября 1917 года.

Октябрьская революция способствовала подъему рабочего движения во многих странах Европы, включая Италию. Влияние Октябрьской революции в ней было настолько сильным, что не только левые социалисты, к которым принадлежал Грамши, но и многие социалисты правого толка приходили к выводу о правоте ленинских идей. Не случайно их идеологи начали разрабатывать теорию либерального социализма, которая доказывала, что в XX веке подлинным наследником идеи свободы становится рабочий класс.1

В первом полугодии 1920 года в связи с ростом цен на продукты первой необходимости по Италии прокатилось мощное забастовочное движение рабочих. В ходе борьбы с буржуазией им удалось добиться восьмичасового рабочего дня, улучшения условий труда и повышения зарплаты. Анализируя этот опыт рабочих, Грамши приходит к выводу, что революция есть результат стихийной деятельности народных масс, которую должна возглавить авангардная партия. Последняя придает этой стихийной деятельности необходимую сознательность. По Грамши рабочий класс в ходе революции осуществляет свою гегемонию над крестьянством. Понятие "гегемония" со временем становится центральным в идеологическом и политическом творчестве Грамши. Если его идею гегемонии перенести внутрь самого рабочего класса, то она оборачивается гегемонией авангардной партии внутри этого класса. Именно партия вырабатывает социалистическую идеологию, она же соединяет социализм с рабочим движением и его союзниками. Значительную роль в этом процессе играет партийная интеллигенция, которая, разрабатывая теорию и идеи социализма, вносит их в широкие народные массы. Вэтом смысле Грамши считал рабочую партию "коллективным интеллигентом".

К сожалению, такой партией не являлась и не могла стать Итальянская социалистическая партия, содержащая в себе реформистские и сектантские тенденции. Ее руководство допускала большие ошибки не только в рабочем, но и в аграрном вопросе, например, преждевременно выдвинув лозунг "социализации земли" на Юге Италии. В этой связи, в докладе Туринской секции социалистической партии весной 1920 года, Грамши призвал, с учетом русского опыта и специфики итальянского революционного движения, к радикальному обновлению этой партии. Он критиковал ее руководство за непонимание нового характера эпохи и конкретных условий борьбы рабочего класса и крестьянства в Италии. Грамши стремился превратить социалистическую партию в массовую политическую организацию, лишенную таких пороков как оппортунизм и левачество. Он выступал за тесный союз рабочих и крестьян с прогрессивной интеллигенцией, призывал к наделению крестьян землей, установлению рабочего контроля над производством и распределением, местными органами власти, к разоружению наемных отрядов буржуазии. Познакомившись с этими идеями Грамши, Ленин дал им высокую оценку. По его мнению они соответствовали "всем основным принципам 111 Интернационала".1

После Октябрьской революции в России Грамши серьезно изучает революционный опыт европейских стран. Его внимание привлекают революционные события в Венгрии, Германии и, конечно, в самой Италии. Он приходит к выводу, что неудачный опыт революций в Европе связан, прежде всего, с неумением левых партий организовывать стихийно возникающие движение масс, устанавливать прочный союз рабочих с крестьянами и интеллигенцией, решать конкретные вопросы, связанные с улучшением жизни трудящихся, возникающие после завоевания политической власти.

Сравнивая возможности революционного переустройства общества на Востоке (Россия) и Западе, он приходит к идее о необходимости "позиционной войны" с буржуазией в западноевропейских странах, предполагающей длительную осаду ее "опорных пунктов". При этом государство он рассматривает как "передовую траншею" буржуазии, за которой следует другие "опорные пункты" и укрепленные позиции. Наряду со стратегией завоевания политической власти его также интересуют конкретные вопросы экономического, политического и религи­озного характера, которые в обычных условиях волнуют различные слои трудящихся. В своих журнальных статьях он ставит и решает эти вопросы.

"Красное двухлетие" (1919 —1920 годы) в Италии ознаменовалось рождением фабрично-заводских советов в Турине и других итальянских городах. Эти советы сумели овладеть рядом промышленных предприятий страны, наладив в них производство и сбыт продукции. Характерно, что у истоков фабрично-заводских советов стояли идеи еженедельника "Ордине нуово" ("Новый порядок"), основанного Грамши и Тольятти. К сожалению, эти идеи не были поддержаны центральным руководством социалистической партии и связанной с нею профсоюзами, что в конечном итоге привело к свертыванию рабочих советов. Осмысливая практический опыт рабочих по захвату фабрик и заводов в северных городах Италии, он прямо связывает поражение рабочих с оппортунистической линией руководства социалистической партии и профсоюзов, призвавших рабочих возвратить захваченные ими предприятия капиталистам. Исходя из этого Грамши вместе с Тольятти и другими левыми социалистами сначала создают свою коммунистическую фракцию, а затем в январе 1921 года выходят из социалистической партии. В итоге они основывают Итальянскую коммунистическую партию, которой сразу пришлось включиться в активную борьбу с фа­шизмом. В это время он приходит к власти, использовав в своих интересах патологический страх буржуазии перед революционными настроениями народных масс.

Грамши постоянно боролся не только с оппортунизмом, но и с проявлениями "левачества" в рабочем движении. Применяя идею гегемонии рабочего класса к итальянской действительности, он приходит к выводу, что тактика радикальных левых "класс против класса" не выдерживает критики. Она не может привести к успеху не во время революции, не в борьбе с фашизмом. Как уже говорилось, рабочий класс не может осуществить революцию и свою гегемонию в обществе без своих массовых союзников, без крестьянства, интеллигенции и других мелкобуржуазных слоев общества. Успех революции непосредственно зависит от умения рабочего класса и его партии повести за собой абсолютное большинство народа, от способности превратить классовую революцию в общенародную. Без широкого и прочного блока всех прогрессивных сил, по мнению Грамши, не может быть и успешной борьбы с возникшей фашистской диктатурой.

С приходом фашизма к власти в Италии Грамши оказывается в тюрьме, не смотря на то, что был избран членом итальянского парламента. В своих знаменитых "Тюремных тетрадей" он анализирует причины фашизации страны, пытается осмыслить в новых условиях теорию и практику левого движения. Он считает, что взятие фашистами власти в Италии есть результат союза крупного капитала с мелкобуржуазными массами. В итоге, фашистам удалось установить свою гегемонию над обществом, приведшую к активному наступлению на левые силы страны. К сожалению, для предотвращения фашизма последние не смогли вовремя договориться между собой и перетянуть на свою сторону демократические слои итальянского общества. В этой связи Грамши критикует тех левых политических деятелей (Бордигу и др.), которые не видели разницу между режимом буржуазной демократии и фашизмом, утвер­ждая, что приход к власти фашистов лишь "простая "смена министерств".1 Анализируя политическую ситуацию в Италии и в Европе в конце 20-х начале 30-х гг., он задолго до VII Конгресса Коминтерна выдвигает идею создания единого антифашисткого фронта всех прогрессивных демократических сил, которая затем сыграет свою поло­жительную роль в истории борьбы с усиливающимся в Европе фашизмом и надвигающейся мировой войной.

Находясь в тюрьме, Грамши уделяет первостепенное внимание разработке марксистского наследия, ее теоретическим и идеологическим вопросам, роли интеллигенции в распространении социалистических идей и т.д. Он считает, что среди левых сложилось неверное, вульгарное прочтение марксистского мировоззрения, которое стало восприниматься как метафизическая теория, далекая от потребностей революционного движения и коренных интересов народных масс. Исторически это было связано с тем, что основатели и руководители Итальянской социалистической партии считали долгое время марксизм дополнением к теориям Дарвина и Спенсера. По мнению историка Лопухова Б.Р. эти теории, распространенные на общественную жизнь, бьши призваны доказать, что "переход от капитализма к социализму" должен был "совершиться так же закономерно и фатально неизбежно, как переход от обезьяны к человеку".1 Задача социалистической партии в этом случае заключалось лишь в том, чтобы "по мере сил и возможностей способствовать этому естественному процессу" (там же). Такое понимание истории и социалистического движения совершенно исключало возможность революционного изменения буржуазного общества, служило идеологическим оправданием сотрудничества рабочего класса с буржуазией.

Влияние подобных идей в левой среде привело к искаженному пониманию марксизма, который стал рассматриваться как дополнение к позитивистским интерпретациям общества. В итоге марксизм стал представляться многими социалистам и коммунистам как вульгарно-материалистическое или механистическое мировоззрение, в котором эконо­мический базис жестко и однозначно определяет не только политическую надстройку, но и все явления в жизни общества. Этому способствовали в определенной степени работы таких сторонников экономического толкования марксизма, как Лафарг во Франции, Плеханов и Бухарин в России. Именно эти авторы, исходя из абстрактного понима­ния и толкования исторического материализма, доказывали прямую и одностороннюю зависимость идеологической надстройки от экономического базиса. Про подобных теоретиков Маркс говорил, что если они считают себя марксистами, то в этом случае "я знаю только одно, что я не марксист".

Теоретические взгляды Грамши, сформировавшиеся под влиянием классических работ Маркса и Энгельса и полузабытых в его время трудов Лабриолы, принципиально расходились с вульгарно-материалистическими интерпретациями марксизма. Не разделял Грамши и идеалистическую трактовку марксизма со стороны крупного итальянского философа Бенедетто Кроче, который вульгаризированные марксистские представления выдавал за аутентичный марксизм. Критикуя подобные представления, с позиций идеалистической диалектики, Кроче впадал в противоположную крайность, в своеобразный "социальный расизм" в духе Платона. Например, он доказывал изначальное духовное превосходство интеллигенции над "грубым материализмом" и "здравым смыслом" трудящихся масс, которым в политике не стоит предавать большое значение. С точки зрения Грамши подлинный марксизм, или "философия практики", напротив, требует никогда не игнорировать развития массового сознания. Последнее всегда нуждается во внимательном изучении, а при необходимости в подъеме до уровня высокой культуры. По его мнению, без такой культуры, без соответствующих знаний и способностей масс невозможно сознательно управлять общественными процессами.

В чем же, по Грамши, заключалась специфика и преимущество марксистского мировоззрения по сравнению с историческим идеализмом Кроче и "вульгарно-материалистическими" взглядами Плеханова? В том, что марксизм считает историю непосредственным результатом практической деятельности людей, а не неких анонимных метафизических сил, не подвластных человеку. Марксизм, или "философия практики", с одной стороны, впитывает в себя все лучшие достижения человеческой мысли прошлой истории, включая немецкую классическую философию, французский материализм и английскую политэкономию, с другой, принципиально отличается от этих идейных источников. С точки зрения Грамши, "философия практики" не является только философией элиты общества. Она представляет собой сугубо новое и оригинальное мировоззрение, которое в перспективе должно охватить широкие массы народа.

Грамши считал, в частности, что "творческий и конструктивный" взгляд на мир Маркса и Энгельса не сумели в полной мере понять и оценить их ученики, включая Плеханова. Он писал: "Способ постановки проблемы, принятый Плехановым, типичен для позитивистского метода и отражает его ограниченные спекулятивные и историографические способности".1 Далее он он обобщал эту мысль в следующих словах: ".. .Так называемые ортодоксы, озабоченные тем, чтобы найти философию, которая была бы в соответствии с их очень ограниченной точкой зрения чем-то большим, нежели "просто" истолкование истории, в основном отождествили ее с традиционным материализмом".2 Но традиционный, по словам Грамши, "метафизический материализм", исследуя, например, природу, не видел ее диалектического характера, тем более он не понимал истории с ее взаимодействием базиса и надстройки, ролью идей и идеологии в жизни общества. Для метафизического материализма надстройка лишь отражение базиса, не более того. Отсюда, на наш взгляд, ошибки Плеханова, например, в оценке первой мировой войны, в непонимании исторического значения Октябрьской революции, в вульгарно-социологической интерпретации творчества Толстого и др.

Особенно много в своих "Тюремных тетрадях" Грамши полемизирует с Н. Бухариным, в частности, с его работой "Теория исторического материализма", которая претендовала на популярный учебник по марксистской социологии. По мнению Грамши, автор этого учебника сводил оригинальную "философию практики" к "социологии", в основе которой лежит метафизический материализм, с его формальной логикой и механической причинностью. Грамши доказывал, что механическая причинность, по сути своей, не в состоянии объяснить историю и деятельность людей. Дело в том, что в рамках механического или метафизического материализма следствие "никогда не сможет превзойти причину"3, а это ведет к тому, что в теории начинает господствовать вульгарный эволюционизм, не способный понять и объяснить "переворачивание практики", то есть революционное изменение существующего общества. Сведение многообразных общественных явлений к одной конечной причине, например, к экономическому базису напоминает, по Грамши, своеобразный "поиск бога".

Полемизируя с подобными вульгарными интерпретациями марксистского мировоззрения, Грамши часто ссылается на Энгельса, который в письме к Йозефу Блоху от 21-22 сентября 1890 года говорил: "Согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни.

Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое положение - это базис, но на ход истори­ческой борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки".1 Аналогичную мысль Энгельс повторил через четыре года в письме к В. Боргиусу. Подчеркнув, что историю делают люди, Энгельс написал: "Дело обстоит совсем не так, что только экономическое положение является причиной, что только оно является активным".2 Такой причиной может быть, например, государственная политика "покровительственных пошлин, свободы торговли", даже "смертельная усталость и бессилие немецкого мещанина", выражающаяся в "пиетизме" и "сентиментализме".3

Критикуя книгу Бухарина, Грамши показывает, что ее автор, как правило, отождествляет природные и общественные явления: трактует, например, "производительные силы" по аналогии с природными явлениями, проводит поверхностные аналогии между открытиями в физике и социальной структурой общества (например, сравнение атомной теории с "робинзонадой"). По мнению Грамши, в книге Бухарина дается ошибочная интерпретация законов и категорий материалистической диалектики, которая часто сводится к сумме примеров, весьма далеких от подлинной диалектики как логики и теории познания, в рамках которой борьба противоположностей есть глубинный источник развития всех явлений окружающего нас мира. Так, Грамши, называет "игрой в слова" известный пример с различными агрегатными состояниями воды как иллюстрацией закона перехода количества в качества. Он пишет: "...Упоминается вода, изменяющая свое состояние с изменением температуры (твердое, жидкое, газообразное), в то время как этот феномен чисто механический и вызывается внешним агентом (огонь, солнце, испарение твердой углекислоты и т.д.)".1 В подтверждение этих слов достаточно вспомнить, сколько подобных примеров "диалектики" мы изучали в школе.

С точки зрения "философии практики", утверждает Грамши, производительные силы общества являются "кристаллизацией всей прошлой истории и базой настоящей и будущей истории, документом и вместе с тем активной современной движущей силой".2 Однако такую активность нельзя смешивать "с активностью в физическом или метафизическом смысле. Электричество исторически активно, но не как чисто природная сила (скажем, как электрический заряд, вызывающий пожар), а как элемент производства, укрощенный человеком"3, как объект собственности определенных социальных сил, и, следовательно, как выражение общественных отношений. Электричество всегда существовало в качестве природной силы, но "не действовало в истории, а было лишь объектом гипотез в истории естественных наук".4 То же относится и к атомной теории: "не атомная теория объясняет человеческую историю, а наоборот, ибо подобно всем научным гипотезам и воззрениям, она является надстройкой".

По Грамши, не следует трактовать производительные силы и по аналогии с техникой, с устройством машины (это предмет изучения технологии). По нашему мнению, Грамши рассматривал технику как овеществленную силу человеческого знания и лишь таковой она выступает как производительная сила. Главной производительной силой, наряду с техникой является сам человек: именно он движет историю. Человек одновременно выступает и элементом производительных сил и субъектом производственных отношений, в этом смысле никакого автоматизма в отношении производительных сил и производственных отношений не существует. Историю делают люди, а не некие безликие и мистические "производительные силы", как это представлено в популярном учебнике по теории исторического материализма. Следует отметить, что подобная методология, не смотря на ее известную критику и обвинение в механицизме, была заимствована Сталиным в освещении его известных разделов по философии диалектического и исторического материализма в "Кратком курсе истории ВКПб".

С точки зрения Грамши корень всех ошибок Бухарина кроется в "попытке разделить "философию практики" на две части: "социологию" и систематическую философию. Философия, отделенная от теории истории и политики, - по его мнению, - не может быть не чем иным, как метафизикой, тогда как великое завоевание в истории современной мысли, которое являет собой философия практики, заключается как раз в том, что философия понимается в ее конкретной историчности и отождествляется с историей".1 С абстрактным, метафизическим материализмом, игнорирующим диалектику, нельзя идти в массы, тем более невозможно совершать революцию. Здесь во многом существует прямая перекличка взглядов Грамши и Ленина на философские и теоретические работы Бухарина. Как известно, Ленин в своих последних работах отмечал, что взглядам Бухарина присуща определенное схоластическое теоретизирование и непонимание диалектики. Правда, Ленин допускал, что этот недостаток Бухарин в будущем может исправить. В этой связи интересны недавно опубликованные Тюремные рукописи Бухарина, написанные в 1937 году, в которых осмыслению диалектики отводится значительное место.1

Как уже неоднократно отмечалось, Антонио Грамши считал, что отличительным признаком марксизма является его тесная связь с практикой, с конкретными нуждами людей и их социальными группами. Историю творят люди своей трудовой, социальной, политической и духовной деятельностью, то есть своей практикой в широком смысле этого слова. Философия является ее отражением и обобщением, следовательно, она, прежде всего, выступает как философия истории. В отличие от традиционной философии истории, имеющей дело с вечными и неизменными идеями, законами и категориями, "философия практики" буквально пронизана "историцизмом" (термин Грамши), то есть действительной диалектикой классовой борьбы.

Существует мнение, что Грамши якобы отказался от понятия "класс" в традиционном понимании этого слова. На самом деле, ничего подобного не было. И хотя в целях конспирации, он не часто употреблял слова "класс" и "классовая борьба", в его "Тюремных тетрадях" постоянно употребляется такие их синонимы, как "социальная группа", "борьба социальных групп" и т.п. Раскрывая идею гегемонии, он писал: "...Главенство социальной группы проявляется в двух формах: в форме "господства" и в форме "духовного и нравственного руководства". Первая форма, т.е. "господство", — это отношения с враждебными группами. Вторая форма, т.е. "духовное и нравственное руководство",- это и есть, собственно говоря, гегемония".2

По Грамши, борьба социальных групп, или классов в обществе есть одновременно и реальная история. В истории ничего не совершается помимо людей и их социальных групп. Противоречия и борьба этих групп является мотором истории на протяжении всей человеческой цивилизации. "Философия практики" отражает диалектику этой борьбы. Грамши не уставал говорить о тождестве истории и "философии практики". По его мнению ".. .Философия определенной исторической эпохи — это не что иное, как "история" этой эпохи, не что иное, как совокупность изменений, которые руководящая группа сумела произвести в прошлой действительности; в этом смысле, история и философия неразделимы, они образуют "блок".1

Подлинная, а не фантастическая история осуществляется реальными людьми, реальными политическими силами, выступающими ее субъектами и творцами. Поскольку простые люди, совершая практические дела, руководствуются тем или иным мировоззрением, той или иной идеологией или философией, они являются стихийными философами. В этом смысле следует изучать мировоззрение "широких масс", а не только "философию философов".2 Фактически историческое значение любой философии и идеологии определяется тем, какое воздействие они оказывают на массовое сознание и поведение людей. Рассматривая вопрос об обратном влиянии философии на общество, Грамши пишет: ".. .Это обратное воздействие, и есть мера ее исторического значения, того, что она не плод индивидуального "ученого корпения", а "исторический факт".

Марксизм как новое мировоззрение является для Грамши одновременно наукой и идеологией. Наука исследует закономерности исторического развития, а вытекающая из нее идеология побуждает рабочий класс и его союзников к действию. Таким образом, марксистская наука, ее основные идеи и выводы, овладевая сознанием масс, превра­щаются в материальную силу. Но это происходит лишь в той мере, в какой наука и основанная на ее выводах идеология отвечают коренным интересам этих масс, совпадают с их жизненными целями и нравственностью. Грамши четко различал идеологию как иллюзорные или "произвольные измышления определенных индивидов" и идеологию как надстройку, с необходимостью вытекающую из соответствующего базиса и обратно воздействующую на него. Он писал: "В той мере, в какой идеологии исторически необходимы, они имеют действенность, "психологическую" действенность, они организуют людские массы, служат той почвой, на которой люди движутся, осознают свои общественные позиции, борются и т.д.".

"Философия практики" в антагонистическом обществе является одновременно философией политики. В политике происходит взаимопроникновение объективных и субъективных моментов в развитии общества. "Невозможно представить, себе - говорил Грамши, - распространение в реальной жизни философии, которая не являлась бы в то тоже время актуальной политикой, тесно связанной с основным видом деятельности в жизни народных масс, то есть с их трудом".

Раскрывая содержание понятия "философия практики", Грамши показывает связь и различие политики и диалектики. Политика и диалектика всегда реализуются через противоречия, но диалектика вечна, а политика преходяща. Последняя существует лишь до тех пор, пока сохраняются социальные антагонизмы, однако она исчезает с исчезнове­нием этих антагонизмов, то есть когда происходит "переворачивание практики", когда "царство необходимости" сменяется "царством свободы". Мировой процесс исчезновения политики сменяется становлением в истории подлинного гуманизма. Здесь наблюдается определенное словесное совпадение мысли Грамши и мысли Маркса, приравнявшего коммунизм к "реальному гуманизму" в своих ранних "Фило-софско - экономических рукописях", которые, по всей вероятности, автор Тюремных тетрадей не читал.

Гуманистическая интерпретация будущей истории особенно актуальна сегодня в России, когда значительная часть интеллигенции оказалась идейно дезориентированной. Отказавшись в свое время от советской идеологии, имевшей во многом догматический характер, она под воздействием разрушительных последствий неолиберальных реформ, се­годня все чаще уходит в религию, или начинает исповедовать сугубо консервативную идеологию дореволюционной России с ее националистическими и державными ценностями. Эта новая "смена вех" в последнее десятилетие охватила почти все сферы духовной и культурной жизни российского общества, порождая новые неразрешимые противоречия в политике и идеологии.

Однако этот процесс не может продолжаться вечно. В последнее время СМИ все чаще стали говорить о наметившемся "левом повороте" в нашем обществе и во всем мире. И он действительно происходит во многих странах старого и нового света. Достаточно сослаться на пример недавних революционных изменений в Латинской Америке. Под воздействием реальной жизни и нарастающих социальных противоречий в мире все большее количество людей начинает обращаться к левым ценностям и идеалам. Отвергая порядки буржуазного общества с его всеобщим отчуждением людей друг от друга, с его культом эгоизма, денег и выгоды, они утверждают, что "иной мир возможен". Человек в этом мире является не средством, а самоцелью общественного развития. В нем люди не враждуют, а дополняют друг друга, в нем межличностные и межгосударственные отношения исключают любую эксп­луатацию, насилие и взаимную ненависть. Но именно о возможности таких общественных отношений всегда говорила "философия практики", осмыслению и популяризации которой Грамши посвятил всю свою жизнь. Вот почему его идеи сегодня особенно востребованы в мире.

Славин Борис