(Часть первая) Впервые наиболее полно резюмирована общественная природа цеха и "вольного города" как корпораций духовного родства, являющихся общественной формой и способом защиты средневекового человека от политэкономической и правовой стихии рынка как от господствующей над ним (человеком) стоящей над ним чуждой ему внешней власти над его производством и всей его жизнью.

В самом общем виде показана проблематичность и, скорее всего, неадекватность существующих в социальных науках представлений о социальной организации Старого Запада (Античность) и становящегося Нового Запада (Средневековье) до возникновения буржуазного общества.

Резюмирована абсолютная необходимость революционного переворота в религии (во всем способе данной в ощущениях повседневной жизни и производительной деятельности индивидуумов) становящегося Нового Запада, а равно и во всей его институциональной социальной организации. Этот переворот совершён посредством Реформации и первоначального накопления капитала, которыми созданы необходимые исторические предпосылки и общественные условия последующего общественного бытия Нового Запада в качестве самого себя.

Начато рассмотрение специфического отличия буржуазных отношений найма рабочей силы от трудовых отношений в условиях цеховой организации труда в Средневековье. 

Краткое введение.

Индивидуальное производственное предприятие и в условиях доминирования рыночной организации по-прежнему организовано функционально, но по своей общественной природе (по своему общественному качеству) это уже совсем другое предприятие, а именно капиталистическое предприятие.

Ведь и предшествующее ему докапиталистическое индивидуальное предприятие, например, мастерская, входящая в конкретный цех, не просто подчинено товарно-денежным отношениям, но без них существовать уже не может, во-первых, и само является особенной формой организации и осуществления товарного производства, во-вторых.

Тогда чем же отличается индивидуальное производственное предприятие, действующее в условиях доминирования рыночной организации, от индивидуального производственного предприятия, действующего в условиях доминирования функциональной организации?

Для ответа на этот вопрос необходимо именно под этим специфически углом зрения, в этом специфическом отношении рассмотреть сначала цеховую организацию производства общественных индивидов, взятую в контексте всего Средневековья становящегося Нового Запада.

А затем рассмотреть специфические отличия от неё (от цеховой организации) капиталистической организации производства общественных индивидов в форме индивидуального капиталистического предприятия, взятого в контексте всего буржуазного способа производства.

Именно это и является предметом второй части настоящего очерка. 

Общественная природа цеха как корпорации духовного родства.

Все работники мастерской являются органическими членами одного и того же цеха, а не просто членами совокупного работника, занятого в производстве, осуществляемом не только этой мастерской, но и всем этим цехом.

Это не определялось тем, какую функцию в этой корпорации духовного родства (мастера, подмастерья или иного члена этого цеха) выполнял тот или иной конкретный индивидуум, во-первых.

Членство в этой особой корпорации духовного родства не определялось также и тем, в каких отношениях частной собственности на средства производства и товары, производимые подразделениями этой корпорации (цеха), состояли между собой органические члены совокупного работника, обособленно применявшего эти средства производства, во-вторых.

В то же самое время, в-третьих, членство в этой особой корпорации обусловливалось наличием этих средств производства в частной собственности, но не просто их наличием только в частной собственности, но их производительным применением собственным трудом.

У феодала такие же средства производства тоже могли быть, и нередко были не только в наличии, но и производительно применялись лично зависимыми от него людьми, однако это не делало ни этого феодала, ни зависимых от него людей, применяющих принадлежащие феодалу средства производства, членами цеха.

И это ещё раз подчеркивает общественную природу цеха как корпорации духовного родства, которую учредить и в которой состоять действительными членами могут только лично свободные индивидуумы, своим трудом применяющие средства производства одного вида и, следовательно, производящие товары (услуги) одного и того же вида.

Проблематичность представлений о социальной организации Запада до возникновения буржуазного общества.

Постижение действительной общественной природы цеха ставит вопрос не только о субъекте и объекте производственных отношений, но и о существе самих производственных отношений становящегося Нового Запада, то есть в Средневековье — о действительном материальном базисе так называемого феодального общества, а равно и об общественной природе самого этого "феодального общества".

Иными словами, это ставит фундаментальный вопрос о том, было ли политическое государство Средневековья Нового Запада единым производственным общественным организмом или же оно состояло из ряда производственных общественных организмов, всего лишь внешне связанных определёнными политическими отношениями функциональной (сословной) организации и экономическими (рыночными) отношениями, во-первых.

Ни королевства, ни "вольные города" становящегося, но ещё не возникшего Нового Запада ни сами по себе, ни все вместе взятые ещё не были разными производственными общественными организмами, способными воспроизводить сами себя.

Но если ещё не было никакого ряда производственных общественных организмов, ибо они ещё не возникли, но всего лишь только производились, то есть становились самими собой, то в каком отношении друг к другу были внешние для них политические отношения функциональной организации и внешние, опять-таки, отношения рыночной организации, во-вторых.

Если государство Средневековья Нового Запада не было единым производственным общественным организмом ни как производитель материального богатства, ни как народ, ни как его превращённая форма — нация, а только становилось производственным общественным организмом, то было ли оно государством вообще?

Иначе говоря, может ли существовать политическое государство, у которого нет действительного материального базиса, в-третьих, и может ли существовать реальный материальный базис политического государства, у которого нет действительного материального базиса, в-четвёртых?

К этим вопросам и к их формулировкам мы обязательно вернёмся в своё время. Ибо это также и вопросы о том, какие общественные классы в действительности были на Западе не только в Средневековье, но и в Античности, какие конкретно-исторические общественные формы были формами организации этих общественных классов в классы для себя и в чём их специфика.

Это и есть то, что, согласно рукописям 1857-1858-го и последующих годов, Маркс запланировал рассмотреть, но что он не смог, ибо не мог, рассмотреть по объективным причинам.

Однако сначала завершим рассмотрение специфики институциональной социальной организации становящегося Нового Запада, то есть раннего и среднего, а не позднего Средневековья.

Цех и новый город как форма и способ защиты от политэкономической и правовой стихии рынка.

В раннем и среднем Средневековье не только ни одно из королевств становящегося Нового Запада производственным общественным организмом очевидно ещё не было.

Также и ни один из цехов, ни один из "вольных городов" Нового Запада, очевидно, не был, да и по набору всех тех общественных функций, которые они выполняли, не мог быть общественным организмом, существующим независимо от королевств, "вольных городов", сословий и их структурных подразделений, включая монастыри и другие цехи.

Ибо ни один из них не был способен воспроизводить сам себя посредством обмена с неорганической природой человека, но вместе с тем его отношения и связи с другими общественными образованиями были внешними, неорганическими для него отношениями и связями, которые он вынужден был использовать, но от которых он стремился всячески обезопасить себя.

Цех был корпорацией духовного родства лично свободных людей, занятых даже не одним определённым видом производства материального богатства, а всего лишь одним подвидом (одной отрасли) производства материального богатства.

И хотя в части осуществляемых видов и отраслей материального производства и воспроизводства своих членов цех и "вольный город" были уже достаточно целостны, в части идеологического и политического производства они оставались зависимыми от общих для всех них идеологических и политических корпораций духовного родства, корпоративными, а не индивидуальными, членами которых они были. Речь идёт о вероучении и вероисповедании, а также о королевствах и Церкви Нового Запада.

Новый город и цех были общественными формами одного и того же общественного способа защиты учредивших и входящих в него лично свободных индивидуумов и учреждённых ими корпораций духовного родства не только для обретения и воспроизводства личной свободы своих членов, но и от политической, экономической и правовой стихии внешнего им мiра.

Эта политическая, экономическая и правовая стихия, являющаяся произведением непредсказуемого и не поддающегося обузданию множества "векторов" произвола внешних общественных субъектов, по своей общественной природе является не чем иным, кроме как существенным свойством и продуктом рынка.

Эта общественная стихия есть необходимый и неизбежный продукт всеобщей не персонализированной и непреодолимой силы, внешней для всего становящегося Нового Запада и чуждой ему, однако властвующей над ним как Бог.

Эта общественная стихия и есть не что иное, кроме как закономерный продукт рыночной организации всего производства общественных индивидов не только на территории становящегося самим собой Нового Запада, но и далеко за его пределами — во всей Ойкумене.

Так в чём та защита производства общественных индивидов от рыночной стихии и от его (производства) рыночной организации, общественной формой и общественным способом которой была цеховая и новая городская организация Средневековья?

Цех регулировал всё производство входивших в него индивидуумов, определяя технологии, орудия и средства труда, порядок их применения, то есть весь способ производства на индивидуальных предприятиях, а также регулировал объёмы производства и цены сбыта в той мере, в какой это не зависело от товарно-денежного обращения вне цеха и соответствующего "вольного города".

Но это производство ещё не было планомерным производством, ибо оно ещё не могло быть таким, как бы какой цех или "вольный город" ни желал и ни пытался практически перейти к нему, хотя такие грубо-коммунистические попытки и предпринимались достаточно регулярно.

Иными словами, в условиях становящегося Нового Запада цех и новый город были общественной формой самого способа жизни (способа производства самих себя как себя) лично свободных индивидуумов, не являющихся членами двух других сословий — двух других политических корпораций духовного родства, а именно политической корпорации феодалов и политической корпорации клириков Церкви.

Цех был особой корпорацией духовного родства, являющейся корпоративным членом общей политической корпорации духовного родства — "третьего сословия" в соответствующем королевстве. И все участники цеха были органическими членами этих общих для всех них особых корпораций духовного родства, но в цехе — непосредственно, то есть индивидуально, а в "третьем сословии" — опосредствованно, то есть посредством конкретного цеха как его действительные члены.

Работники мастерских, как и органов управления цеха, получали денежные доходы, которые буржуазное сознание воспринимает как заработную плату, но в действительности они заработной платой не были точно так же, как и денежные доходы, получаемые феодалами или клириками, например, не были ни заработной платой, ни прибылью.

Денежные доходы членов цеха были формой внутрикорпоративного распределения и перераспределения той массы всеобщего товара-эквивалента, то есть денежного товара, которая получена в обмен на индивидуальные товары, произведённые каждым подразделением цеха и всем цехом в целом.

Доля каждого члена цеха и каждой из его мастерских в совокупных доходах корпорации опосредствовалась, прежде всего, его участием в производственной (трудовой) деятельности всего цеха как корпорации духовного родства.

А также его доля опосредствовалась функциональным (технологическим) и юридическим отношением к средствам производства, применявшимся в соответствующей мастерской, то есть местом и ролью конкретного индивидуума в организации и осуществлении процесса труда совокупного работника индивидуального предприятия.

Но она не определялась индивидуальным договором каждого из них с мастером или цехом в целом об условиях купли-продажи его рабочей силы, либо об условиях применения принадлежащих ему средств производства.

Отношений купли-продажи рабочей силы или применения капитала внутри цеха быть не могло, и не было, не только потому, что иначе это было бы уже не докапиталистическое, но капиталистическое товарное производство.

Но, прежде всего, потому отношений купли-продажи не могло быть внутри цеха, что цех был формой исключения стихии товарно-денежных отношений внутри самого себя — корпоративной защиты своих органических членов от этой стихии.

Более этого, совокупность цехов в рамках одного политического государства составляла отдельное сословие (форма "государства в государстве") со своей автономией и привилегиями, в том числе и с привилегиями у отдельных цехов, правом и судом, а если цехи одного города добивались статуса "вольного города", то и имели ещё и своё общегородское самоуправление.

Были ли лично свободны члены цехов, или феодалы, или клирики Церкви?

Формально они считались всеми другими, да и сами себя они считали лично свободными.

Но в объективной реальности, не говоря уже о действительности, каждый из них был всецело, тотально зависим от своей корпорации — без неё он не только утрачивал статус лично свободного человека, но и институционально утрачивал характер субъекта не только в публичном (политическом), но и в частном пространстве.

Без участия в конкретной корпорации духовного родства и вне этой корпорации, которая и в реальности, и в действительности была также и политической корпорацией духовного родства, индивидуум был исключительно и только объектом общественных отношений. Это очевидно по лично зависимым крестьянам и им подобным личным слугам тех, кто формально был лично свободен, которые составляли "четвёртое", а именно "неполитическое сословие".

Собственно это "четвёртое (неполитическое) сословие" и было всё тем же самым публичным (политическим) состоянием рабов Старого Запада, среди которых ведь были и вольноотпущенные рабы, а не только рабы под конвоем или рабы в цепях и кандалах.

Но с одним существенным отличием — теперь они формально считались людьми, а не вещью в полной власти её хозяина, во-первых, и хозяин в обращении с ними, то есть в практическом отношении к ним был ограничен институтами своего сословия, то есть публичным, а не частным правом, как в Античности, во-вторых. 

Предпосылки и условия возникновения капиталистического производства.

Индивидуальное капиталистическое предприятие, кроме кооператива, ни в каком отношении не есть корпорация духовного родства, являющаяся общей и единой корпорацией для индивидуального или корпоративного капиталиста, с одной стороны, и для его наёмных работников, с другой стороны.

Отношения между владельцем индивидуального предприятия и совокупным наёмным рабочим, занятым на нём, определялись здесь исключительно и только отношениями частной собственности на средства производства.

И определялись они договором отнюдь не с совокупным наёмным рабочим, организованным в корпорацию (таковой изначально не только было, и быть не могло, но возникновение таковых очень долго на корню пресекалось индивидуальными капиталистами и государством), но с каждым наёмным рабочим индивидуальным договором о купле-продаже рабочей силы.

Абсолютно необходимая историческая предпосылка, ставшая абсолютно необходимым общественным условием, отношений частной собственности (= частного производства) между трудом и капиталом — освобождение индивидуумов от их тотальной личной зависимости от всех тех публичных корпораций духовного родства, органическим членом которых они до этого были.

Иными словами, речь, прежде всего, идёт об освобождении индивидуумов от тотальной власти над ними всех тех публичных (политических) корпораций духовного родства, без принадлежности к которым они институционально были только объектами отношений в публичном и частном пространстве, во-первых, и об их превращении в субъекты институциональных отношений производства общественных индивидов, во-вторых.

Нет никакого другого способа такого освобождения, кроме упразднения власти публичных корпораций духовного родства над всеми индивидуумами в части осуществления ими своей производительной деятельности — повседневной жизни.

В части осуществления жизни (всех видов производительной деятельности) не во исполнение воли соответствующей корпорации, выраженной её институтами и решениями органов её управления, а во исполнение своей собственной индивидуальной воли — по своему индивидуальному произволу.

Речь идёт об освобождении от этой тотальной власти публичной корпорации духовного родства (своего и всех других сословий) не только будущих наёмных рабочих, но и их будущих господ — будущих капиталистов.

Как наиболее просто это сделать практически?

Превращением участия в политических корпорациях духовного родства из публичного дела, общественной практикой и общественными условиями вменённого в обязанность каждому индивидууму, в исключительно и только частное дело каждого индивидуума.

Но поскольку это невозможно без переворота в отношениях между индивидуумом и политической корпорацией духовного родства, постольку требуется не просто осуществить такой переворот, но оправдать и закрепить его, прежде всего, идеологически, превратив в общественное условие производства общественных индивидов - в общественное условие всей их жизни.

Без такого идеологического переворота никакой политический, юридический и институциональный переворот невозможен.

Такой переворот и происходит — Реформация вероучения и вероисповедания сначала, а затем также и всей чувственно-конкретной повседневной жизни в соответствии с реформированным вероучением и вероисповеданием, а это и есть реформация религии, воспринятой Новым Западом от Запада Старого, в религию Нового Запада, осуществлённая протестантами.

Но одного идеологического переворота явно недостаточно. Требуется подавить и преодолеть Контрреформацию — яростное сопротивление всей старой религии, то есть унаследованного от Старого Запада и трансформированного становящимся Новым западом способа жизни. А его материальным оплотом выступает отнюдь не только Ватикан и корпорация "светских" и церковных феодалов в соответствующей стране, но и вся цеховая организация со всеми её "вольными городами".

Поэтому борьба новой религии с религией старой, прежде всего, разгорается именно внутри Церкви завершающего своё становление самим собой Нового Запада.

Наступает эпоха тотальных религиозных войн на взаимное уничтожение бытийственных политических врагов, а равно и за упразднение всех сословий и королевств — "за превращение бывшего третьего сословия" соответствующей страны в особую нацию.

Эта эпоха и есть эпоха перманентных буржуазных войн и революций за конституирование обособляющихся отрядов буржуазии Нового Запада в особые нации в двух его "ипостасях" — в форме национального гражданского общества и в форме национального политического государства.

Но и этого недостаточно, если в результате освобождения от такой личной зависимости индивидуумов от тотальной власти публичных корпораций духовного родства над тем, как каждый из них живёт, значительная масса способных к труду индивидуумов окажется владельцами средств производства, которые они способны применять своим трудом индивидуально или в кооперации друг с другом.

Нет, все, кроме единиц, из этой массы трудоспособного населения должны оказаться в положении "гол, как сокол", когда не осталось ничего, кроме способности к труду, и нет никакой возможности легально добыть жизненные средства, кроме продажи этой способности к труду тем индивидуумам, которые сконцентрировали и присвоили в свою частную собственность средства производства.

Сконцентрировали и присвоили эти средства производства для того, чтобы извлекать прибыль из их производительного применения трудом наёмных рабочих. Это — та же самая эпоха Реформации и конституирования Нового Запада в качестве самого себя, но рассмотренная под этим специфическим углом зрения, а потому и получившая название эпохи первоначального накопления капитала.

Поскольку не это является предметом настоящего очерка, но необходимо для его рассмотрения в качестве того контекста, который определяет общественную природу и специфику рассматриваемого предмета, постольку сделанным отступлением мы пока ограничимся, вновь вернувшись непосредственно к рассматриваемому предмету. 

Рабочий класс как совокупный наёмный рабочий.

В условиях буржуазного способа производства функциональная организация и производственная деятельность индивидуального предприятия опосредствуется уже не едиными институтами общей для всех занятых на этом предприятии, включая также и его частного собственника, корпорацией духовного родства, как это было в условиях цеховой (средневековой) организации.

Здесь — в условиях доминирования рыночной организации — функциональная организация и производственная деятельность индивидуального предприятия всецело опосредствуется институтами товарно-денежных отношений вообще и институтами отношений купли-продажи специфического товара — рабочей силы, в особенности.

Никакого, даже максимально опосредствованного и предельно окольного, участия совокупного наёмного рабочего индивидуального предприятия в распределении денежного дохода от продажи произведённого трудом этого совокупного наёмного рабочего здесь уже быть не может — для этого нет никаких материальных и институциональных оснований.

С каждого из органических моментов совокупного наёмного рабочего, то есть с каждого наёмного работника с точки зрения его "участия в распределении результатов труда" совокупного наёмного рабочего индивидуального предприятия довольно и того, что ему выплатили заработную плату, обусловленную индивидуальным договором с ним о купле-продаже его рабочей силы. А всё остальное — не его собачьего ума дело.

В рамках цеховой организации производства участие индивидуума в совокупном работнике, труд которого применял этот цех, опосредствовалось непосредственной принадлежностью этого конкретного индивидуума к данному цеху и, соответственно, всеми институтами этого цеха, вольного города и всего сословия, в действительности бывших (вольный город и сословие) политическими корпорациями духовного родства внутри особого королевства.

В отличие от этого участие наёмного работника в совокупном рабочем, труд которого применялся на индивидуальном капиталистическом предприятии, опосредствовано товарно-денежными отношениями по поводу купли-продажи его индивидуальной рабочей силы и её производительного применения по своему произволу частным собственником этого индивидуального капиталистического предприятия, купившим у него на определённое время его рабочую силу.

Отсюда становится предельно ясным, что рабочий класс, отождествляемый с совокупным наёмным работником буржуазного общества, ни в каком отношении не есть форма организации пролетариата ни в класс в себе, ни, тем более, в класс для себя.

Рабочий класс — это не более чем "класс на бумаге", принадлежность индивидуума к которому опосредствована регулярностью повторения купли индивидуальной рабочей силы персонально у каждого наёмного рабочего, всецело находящейся (купли) и находящегося (наёмного рабочего) во власти и зависящей от воли персонификаторов капитала, которые организованы как класс в нации и национальные государства.

Для защиты своих экономических интересов, реагируя (и в публично-правовом, и в частно-правовом смыслах этого слова) на свою полную беззащитность от произвола "работодателей", наёмные рабочие создают новые корпорации духовного родства.

Силовое противостояние сторон сделки — это один из элементов торга за наиболее выгодные условия сделки. Если речь идёт об условиях сделок купли-продажи рабочей силы, то это все те формы силового воздействия на "работодателей", которые применяют профсоюзы. Если речь идёт о войне, то Клаузевиц квалифицировал это как "войну-сделку".

Но самоё существенное здесь именно то, что профсоюзы — это корпорации духовного родства, действующие в сфере "гражданских отношений" в рамках частного права, защищая частные интересы и частные права частных лиц в их общественном качестве наёмных рабочих.

Профсоюзы вплоть до их всеобщей конфедерации или федерации — это органический момент "гражданского общества" и только "гражданского общества". И в этом ничего не изменяет и не может изменить то, что полномочия профсоюзов устанавливаются законом.

Все законы, регулирующие частные правовые отношения, приняты государственной властью. Исполнение этих законов обеспечивается государственной властью, в том числе государственным принуждением. Но это не превращает правовые отношения, регулируемые этими законами, в политические отношения публичного права.

Поэтому профсоюз не является, ибо по своей общественной природе не может быть, формой организации пролетариата или любого иного общественного класса ни в класс в себе, ни, тем более, в класс для себя. Не является вообще от слова совсем.

Профсоюз — это буржуазная, а не пролетарская форма организации наёмных рабочих в буржуазную по своей общественной природе корпорацию духовного родства для защиты буржуазных по своей общественной природе и характеру интересов наёмных рабочих.

(продолжение следует)

Василиев Владимир, 11 ноября 2021 года.