Постреволюционная Ливия продолжает распадаться на все более мелкие кусочки. На сегодня единственный шанс сохранить государство и обуздать воюющие кланы — переход к исламскому проекту

Ливия стала единственной страной Магриба, где после "арабской весны" к власти не пришли исламисты. Победу одержал светский либеральный блок Махмуда Джибриля, а за местный филиал "Братьев-мусульман" — Партию справедливости и строительства — проголосовало менее 11% избирателей. Экономическая ситуация в Ливии тоже внушает оптимизм. На фоне беспросветной ситуации в том же Египте углеводородные богатства Ливии (минимум 47 млрд баррелей нефти) гарантируют ей стабильное развитие. Уровень добычи вернулся к довоенному, и экспорт углеводородов ежемесячно приносит стране не менее 5 млрд долларов.

Между тем стране угрожает куда более серьезная опасность, чем исламизация или бедность: Ливия разваливается на части из-за обострившегося трайбализма. Страна и при Каддафи была фактически конфедерацией племен, а после убийства полковника местные вожди и шейхи взяли всю власть в свои руки. Восточные племена фактически заявили о сецессии и игнорировали прошедшие парламентские выборы. Сейчас они пытаются сделать так, чтобы средства от продажи нефти и газа с находящихся на их земле месторождений шли напрямую в их карман. По сути, еще недавно одно из наиболее развитых в экономическом отношении государств Магриба превращается в Афганистан или Сомали — и в этой ситуации исламизация страны становится единственным способом снова объединить Ливию.

Страна кланов

Резкая исламизация Ливии не произошла прежде всего потому, что в стране слишком сильные клановые отношения. Лояльность племени здесь пока превалирует над всеми более высокими уровнями общности — как общегосударственной, так и религиозной. В результате страна фактически превратилась в некую рыхлую конфедерацию племен, не желающих подчиняться ни Триполи, не Бенгази. И у центральных властей нет никаких инструментов, чтобы заставить их сделать это.

У каждого из племен или городов есть собственные вооруженные силы (сегодня в подобных ополчениях состоит более 100 тыс. человек), которые регулярно воюют друг с другом. Столкновения между племенами происходят по разным причинам — из-за земли, пастбищ, источников пресной воды. Однако главная причина — передел нефтяных запасов. Так, в ближайшее время ожидаются серьезные столкновения за нефтяной бассейн и нефтеперерабатывающие объекты Сирта (сначала его по праву победителя забрала себе Мисурата, а затем он отошел под контроль Бенгази). Власти их не контролируют и могут использовать лишь в отдельных случаях совпадения интересов. Так, они призвали все ополчения собраться 8 сентября для штурма города Бани Валид, который сохраняет верность прежнему режиму и отказывается подчиняться новым властям. Однако даже после захвата этого города он не перейдет под контроль Триполи. Племена не отдают свои трофеи — ни города, ни объекты инфраструктуры, ни отдельных людей. Подобным трофеем считается и сын Каддафи Сейф-Ислам — захватившее его в плен ополчение города Зинтан отказывается выдавать его для суда в Триполи. Пытаясь спасти лицо, власти заявили, что суд над сыном полковника будет проходить в самом Зинтане. "Здание суда в этом городе можно оборудовать всем необходимым, чтобы сделать процесс открытым для прессы, — заявил официальный представитель Генеральной прокуратуры Ливии Таха Нассер Баара. — Зинтан — это один из ливийских городов, а закон позволяет нам судить аль-Ислама в большинстве городов страны, поскольку совершенные им преступления затронули все государство". Ожидается, что суд в Зинтане станет унижением для центральных властей не только из-за места его проведения. Поскольку обвинения в массовых убийствах, коррупции и изнасилованиях пока не имеют никаких доказательств, "преступлениями, которые затронули все государство", станут отсутствие лицензии на содержание верблюдов и несоблюдение правил рыбалки.

Надежды на то, что "война городов" приведет к истощению ополчений, тоже не имеют под собой оснований. Ряды ополчений регулярно пополняются местным люмпеном. В Ливии никогда не было недостатка в безработных. При Каддафи эта проблема решалась социальными пособиями, но сейчас у правительства на это денег нет, да и нынешние безработные, получившие во время гражданской войны в руки автоматы, сами хотят зарабатывать на жизнь. В результате по всей стране стоят блокпосты из представителей местных ополчений, собирающих плату за проезд. Кроме того, банды вооруженных люмпенов сдаются в аренду для решения бизнес-конфликтов и ликвидации неугодных.

В результате центральная власть, не желающая и не имеющая возможностей идти на конфликт с ополчениями, фактически отказалась от попыток централизации страны и укрепления государственных институтов. По словам премьер-министра Абдуррахима аль-Кейба, лучшим способом спасти страну от раскола будет дальнейшая децентрализация, укрепление местных властей на муниципальном и провинциальном уровне. "Люди должны почувствовать себя частью процесса, и они получат свою долю", — заявил он.

Зеленый шанс

Вероятно, в Триполи надеются, что стимулирование децентрализации страны не только вынудит кланы проявлять формальную лояльность центральным властям, но и ликвидирует угрозу, исходящую от исламистов. Между тем это лишь отсрочит исламизацию Ливии. Опыт Афганистана и Сомали показывает, что в раздираемых клановыми противоречиями исламских обществах, имеющих хоть какой-то опыт государственности, всегда рождается проект, который сочетает в себе этнический национализм и надклановую общую идею в виде ислама. И уставшее от отсутствия порядка население всегда поддерживает этот аналог "Талибана" или Союза исламских судов.

В Ливии же ситуация для светских сил усугубляется тем, что гражданские власти страны не выполняют своих международных обязательств в отношении внешних спонсоров революции. По некоторым данным, они не выполнили договоренностей с Катаром о передаче части ливийского нефтегазового комплекса под контроль эмирата. В результате эмир Ат-Тани, и без того благоволивший ливийским исламистам (в частности, Абдельхакиму Бельхаджу), решил, видимо, поднять ставки. И в августе исламисты стали публично обозначать свое присутствие в Ливии с помощью терактов.

Целями прежде всего стали иностранные объекты. Нападениям подверглось консульство США в Бенгази (считается, что это была месть за убийство в Пакистане видного террориста Абу Яхья аль-Либи), а также консульство Туниса (в ответ на выставку "неподобающих картин" в тунисской столице), кортеж британского посольства, машина египетского дипломатического работника, а также отделение Красного Креста в Мисурате. Нападениям подвергаются и правительственные учреждения: 19 августа в Триполи прогремели два взрыва — возле МВД и Женской военной академии. Кроме того, исламисты начали бороться за чистоту ислама в самой Ливии. 24 и 25 августа они уничтожили в Злитане и Триполи два суфийских мавзолея (поклонение могилам святых радикальные исламисты считают идолопоклонством). Причем в Триполи бульдозеры для сноса мавзолея пригнали местные исламисты, среди которых были и представители службы безопасности правительства. Пытаясь спасти лицо, МВД (по всей видимости, задним числом) подписало разрешение на снос мечети, поскольку в ней "занимались черной магией".

Власти отказываются признать усиление исламистов. Премьер-министр Абдуррахим аль-Кейб утверждает, что теракты в ливийских городах осуществляют не джихадисты, а сторонники Муаммара Каддафи, которым помогают "соседние страны" (скорее всего, намек сделан в отношении Алжира, который активно препятствует попыткам ливийских властей и их иностранных спонсоров экспортировать на свою территорию "арабскую весну"). В доказательство своей теории они заявили, что в связи с взрывами в Триполи было арестовано 32 каддафиста, а в ночь с 23 на 24 августа конфисковали у "каддафистской вооруженной группировки" около 100 танков и 26 ракетных установок.

Однако долго такая точка зрения не проживет — не исключено, что в среднесрочной перспективе, когда народ потребует порядка, влияние исламистов резко возрастет. К тому же к ним придет подкрепление. Сейчас основные силы ливийских джихадистов выполняют интернациональный долг в Сирии. И когда гражданская война там закончится (причем вне зависимости от того, кто победит, — местные исламисты или Башар Асад), они вернутся домой.