Далеко не каждый политик может претендовать на то, чтобы стать покорителем многомиллионных масс. Современным российским лидерам - как из числа представителей власти, так и из рядов оппозиции - не стоит думать, будто в кризисный для России момент они смогут легко взять верх над мятущейся толпой. Для этого нужны особые свойства личности вождя и особый характер его общения со слушателями. Во всяком случае, пример германского фюрера говорит именно об этом. Гитлер обладал рядом черт, определявших характер его деятельности.

Во-первых, фюрер был абсолютно помешан на власти, он страстно жаждал ее и выстроил всю свою жизнь так, чтобы рано или поздно ее добиться. Наверное, в значительной степени это желание определялось тем, что в молодости он потерпел крах при попытках стать знаменитым художником, а потому с годами пытался компенсировать неудачи, доказывая себе самому и всем окружающим свою неординарность и гениальность.

Данный момент важно иметь в виду, чтобы понимать, какой человек может стать вождем фрустрированной толпы. Скорее всего, это не рационально мыслящий политик, методично соотносящий плюсы и минусы своих действий. И это не успешный представитель элит, у которого помимо политики есть еще и деньги. Народный вождь - это маргинал, который все ставит на карту, и так жаждет успеха, что поглощающая его страсть передается внимающей ему аудитории.

Гитлер поднялся с низов и обошел в гонке за власть многих политиков, которые, казалось бы, имели значительно лучшие, чем он, стартовые условия. Эти солидные гитлеровские конкуренты тоже готовы были использовать для обретения поддержки общества трудности экономического кризиса и нарастающие реваншистские чувства. Но они не обладали тем драйвом, который отличал Гитлера, и в итоге проиграли.

Во-вторых, Гитлер не только не полагался на рациональные соображения при общении с массами, а принципиально их избегал. В трудный для общества период времени он не предлагал ему сложных решений, не предлагал осознавать неизбежность жертв, не предлагал объективно стоящий выбор между плохим и худшим. Гитлер внушал оптимизм, фантазировал, самозабвенно врал, обещал невозможное. И делал это достаточно умело, чтобы невозможное казалось возможным воспаленным умам внимающей ему толпы.

Более того, Гитлер всегда старался перевести разговор в иррациональную сферу. От насущных экономических проблем - к рассуждениям о величии нации, национальной гордости, смысле существования народа и т.д. Чем безнадежнее казались для обывателя актуальные проблемы, тем лучше он реагировал на такой разворот.

Фюреру очень хорошо удавались подобные рассуждения, поскольку он считал себя не политиком, не лидером одной из партий, не кандидатом в канцлеры, а выдающимся воином во всемирной схватке добра и зла. Он жаждал глобальной победы над силами тьмы в лице коммунизма, еврейства и т.д. Неудивительно, что при такой вере в свое предназначение Гитлер умел ярко и убедительно выступать перед массами. Он не играл в величие, он им действительно жил.

В-третьих, Гитлер ни в чем никогда не обвинял свой народ. Он формировал у толпы иллюзорное впечатление, будто страна окружена множеством врагов и, соответственно, во всех бедах виноваты именно враги. Людям нравился подобный подход, а поскольку противники Германии в недавней войне действительно много сделали для того, чтобы сильно осложнить жизнь немцев, гитлеровская демагогия воспринималась с энтузиазмом.

Сегодня, правда, степень толерантности совсем не та, что была в 1930-х. Кое-что из гитлеровского идейного арсенала уже никак не пройдет. Однако в обществе, где межэтнические противоречия становятся все острее, националистически ориентированный политик-популист всегда найдет "врагов". И самое главное - любая провокация может обострить националистические чувства масс именно в тот момент, когда это понадобится для политической борьбы.

В-четвертых, Гитлер был способен пробуждать энтузиазм толпы во время публичных выступлений — не только за счет того, о чем он говорил, но и за счет того, как он это делал. Оратор вступал со слушателями в особую связь, определявшуюся его страстью господствовать над людьми и быть ими любимым. Недаром он называл массу своей "единственной невестой". Биограф Гитлера отмечает, что "магнитофонные записи того времени ясно передают своеобразную атмосферу непристойного массового совокупления, царившую на тех мероприятиях: затаенное дыхание в начале речи, резкие короткие вскрики, нарастающее напряжение и первые освобождающие вздохи удовлетворения, наконец, опьянение, новый подъем, а затем экстатический восторг как следствие наконец-то наступившего речевого оргазма, не сдерживаемого уже ничем". Свои выступления фюрер стремился назначать на вечернее или даже ночное время. Десятки тысяч людей готовы были ждать Гитлера часами, чтобы потом погрузиться в экстаз совокупления с любимым вождем.

Правда, митинги больше не играют в деле мобилизации масс такой роли, как во времена Гитлера. Сегодня, в конечном счете, все решает телеэкран. А в телевизионном пространстве - иная энергетика, иной контакт между политиком и зрителем. Тем не менее, можно вспомнить, как быстро Владимир Жириновский сумел "загипнотизировать" миллионы избирателей, получив доступ к телеэфиру в ходе парламентской кампании 1993 г. Буквально нескольких выступлений ему хватило для того, чтобы собрать наибольшее количество голосов по партийным спискам.

Сейчас доступ на телевидение жестко контролируется, а без него политик-популист не имеет возможности стать известным миллионам избирателей. В этом главное отличие наших времен от гитлеровской эпохи. Но стоит режиму серьезно ослабнуть, как контроль за "ящиком" уже не будет таким жестким. Произойти это может на волне серьезного экономического кризиса, когда испытанные авторитарные методы надзора за всеми сферами жизни, в том числе телевидением, не смогут работать по-старому. Именно в тот момент появится серьезный шанс у сильных популистов, поскольку сдерживает их не столько изменившееся по сравнению с гитлеровскими временами общество, сколько обычный административный барьер, вызывающий все большее неприятие самых разных людей. В том числе — и тех ответственных, рационально мыслящих политиков, которые быстро уступят демагогам в открытой конкурентной борьбе идей.