Их неприятие алкоголя, трудолюбие и фермерское мастерство завоевали восхищение чиновников, путешественников и ученых. Но в 1880-х их начали призывать на службу в армию. Им это не понравилось, и в 1900 году началась кампания за отъезд в Северную Америку — где, опять же, на них стали смотреть как на идеальных поселенцев. Временное пристанище молокане нашли в Лос-Анджелесе.

Но затем, как выяснилось благодаря сообщениям в газетах того времени и первоисточникам из Государственного архива Гавайев, они попали в поле зрения гавайских плантаторов.

Один из их лидеров, калифорнийский лесоторговец с русскими корнями Питер Деменс (Peter Demens), описал плантаторам и публике их жизнь на Кавказе как бесконечный триумф промышленности над природой: “Везде им приходилось выполнять работу первобытных первооткрывателей; акклиматизироваться, приобретать знания о местных условиях, обычаях, практиках и методах ведения сельского хозяйства. Из плодородных черноземных степей центральной России они переселились в сухие, засоленные пустыни Крыма и быстро превратили их в цветущие сады.

Сравнивая их с европейскими поселенцами в Америке колониальных времен, Деменс особенно подчеркивает моральные качества и запреты на алкоголь, табак и разводы. Он счел их “единственной частью масс, которая знает, как думать, и которая действительно думает.

Согласно архивам, в январе 1906 года правительство территории и лидеры молокан заключили земельную сделку. Молокане получили возможность работать на плантации в районе Капаа на острове Кауаи, научиться выращивать сахарный тростник и привезти с собой родственников. Когда в 1907 году у плантационной компании истек срок аренды, сделка позволяла им на правах не наемных работников, а поселенцев вступить во владение землей площадью пять тысяч акров, на которых можно жить и работать.